По итогам первого заседания городского парламента бурных обсуждений законопроектов и инициатив не наблюдалось. Зато вторую неделю не сходит с повестки дня «галстучный» вопрос. То есть вопрос соблюдения дресс-кода в парламенте. Петербургский формат усмотрел в информационно-галстучном конфликте политические мотивы и борьбу с «разбитыми окнами» Законодательного собрания.
Совсем недавно в передаче «Вечерний Ургант» опять фигурировал один из депутатов городского парламента. Опять в нелепом пиар-ходе с обращением к генпрокурору по поводу рэп-баттлов. Еще совсем немного, и Ургант выйдет с обзором, рассказав большой стране по первому каналу о том, что в петербургском законодательном органе бродит какой-то вирус. Сначала там был Виталий Милонов, который просто решил побороться с пропагандой вредных для детей не традиционных семейных ценностей и за несколько лет столько возбудил умов на эту тему, что оправился работать депутатом в ГосДуму. Потом другой депутат решил узнать, каковы правила рэп-баттлов и на эту тему решил поинтересоваться не у кого-нибудь, а у генерального прокурора РФ Юрия Чайки. Потом еще один депутат отличился — попросил ФСБ запретить в России IPhone. И на фоне этого, их самый главный заставляет всех ходить в галстуках.
Для любителей демократии и США
«Теория разбитых окон» – это терминология, которая пошла с 80-ых и 90-ых годов прошлого века, когда в Нью-Йорке бушевал разгул преступности. Достаточно доступно о ней рассказывают в соцсетях. Каждый день в городе совершалось более 1,5 тысяч тяжких преступлений. Криминалисты Уилсон и Келлинг выдвинули утверждение, что сама преступность, в том числе и тяжкая – результат отсутствия порядка.
После того, как пришло новое руководство в метрополитен, полицию и в руководство городом, преступность стала снижаться. Но начинали новые руководители не с бандитов и убийц, а с граффити и с безбилетников. Им говорили, что они «маются дурью», и что лучше заниматься серьезными делами, развитием инфраструктуры, пожарной безопасностью, борьбой с серьезной преступностью. Но новый директор метрополитена Дэвид Ганн был настойчив: «Граффити — это символ краха системы. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма — известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют».
И Ганн дал команду очищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый день. «Для нас это было как религиозное действо», — рассказывал он позже. В конце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити на стенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.
В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за безбилетников. В то время 170 тысяч пассажиров пробирались в метро бесплатно. Браттон выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Они выхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали в цепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большая ловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снимали отпечатки пальцев и пробивали по базе данных. У многих при себе оказывалось оружие. У других обнаружились проблемы с законом.
«Для копов это стало настоящим Эльдорадо, — рассказывал Браттон. — Каждое задержание было похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачивать проезд».
Так постепенно преступность в Нью-Йорке стала снижаться. Отсутствие мелких и незначительных, на первый взгляд, проступков, служили сигналом для остановки тяжких преступлений.
Для любителей отечественной мудрости
Для тех, для кого США не пример, напомним слова профессора Преображенского – героя знаменитого произведения Булгакова «Собачье сердце»: «…Почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице! Почему калоши до сих пор нужно запирать под замок и еще приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? … Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор? … Почему электричество, которое, дай Бог памяти, потухало в течение двадцати лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет раз в месяц?… Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы?… если я, вместо того чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха! Если я, ходя в уборную, начну, извините меня за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной получится разруха. Следовательно, разруха сидит не в клозетах, а в головах!».
Для любителей европейского кино
В итальянском фильме «Жизнь прекрасна» 1998 года режиссера Роберто Бениньи, все тревожные события, связанные с арестами евреев, начинаются с граффити – с раскрашивания лошади дяди главного героя в зеленый цвет с надписью «жидовская лошадь». А потом появились граффити на жалюзи магазина главного героя «жидовский магазин». А потом всех увезли в концлагерь.
В Законодательном собрании Петербурга
По сути, было так. Сначала всем сообщили, что приходить на работу, и депутатам, и их помощникам надо в пиджаках и галстуках. Но видимо, этого, кто-то не понял. Поэтому на входе в парламент появились сотрудники аппарата, которые стали давать соответствующие рекомендации. Это кому-то не понравилось. Вячеслав Макаров объяснил еще 13 сентября: «Мы находимся в органе государственной власти, я как спикер, отвечаю за его работу, и выглядеть нужно соответствующе. Сотрудники аппарата выполняют мои распоряжения. Спортивные костюмы отменяются, халатов, тапочек, шлепанцев в ЗакСе не будет».
Это еще больше кому-то не понравилось. И перед входом в ЗакС в пятницу, 15 сентября появились активисты, которые предлагали всем шутовские розовые смешные галстуки. Помощник депутата ЗакСа Михаила Амосова, такой галстук взял и попытался в нем пройти. Сотрудники аппарата горпарламента отобрали у него удостоверение, а позже помощника депутата по решению спикера ЗакСа временно отстранили от работы. Тут возбудилась часть общественности городского парламента. Начались разговоры о том, что каждый депутат – самостоятельно народом избранная единица и начальства у него нет. А помощники депутата – это его помощники и только они могут давать указания своим сотрудникам. А Вячеслав Макаров, спикер ЗакСа, такой же депутат, как и все остальные, просто избран спикером и поэтому командовать, кому в чем ходить не имеет права.
Для жителей города, все вроде и так, со стороны. Только на самом деле все давным-давно не так. Депутаты ЗакСа, за исключением тех, кто еще помнит, что такое Ленсовет и первые созывы парламента, избирались в городские парламентарии не потому, что пользуются бешеной популярностью у избирателей и осчастливили их своей помощью по всем насущным вопросам. Депутаты в 2016 году избирались по партийным спискам и по одномандатным округам от своих партий. И когда в поствыборную ночь версталась сетка количества мандатов различным партиям и перебирались фамилии лидеров, решения о том, кто будет в итоге работать, принимались коллегиально, по совокупности, в том числе с учетом ключевого мнения. Таким образом, очень многие парламентарии получили работу, кабинет в центре города и зарплату с иммунитетом на 5 лет, «авансом». И их основная задача – работать с законами, работать с жителями своих округов. И их, в том числе их помощников, просят помнить, где они находятся, и надевать галстуки. Хотя, казалось бы, странно, что о таком вообще нужно напоминать.
Те, кто был в Ленсовете, вспоминают, что работа в этом первом демократическом созыве парламентариев вызывала такие эмоции, которые заставляли в голодное время одеваться в самое лучшее, что только было в распоряжении. Потому как работа в Мариинском дворце вызывала чувства гордости и трепета.
По мнению наблюдателей за ситуацией, депутат Михаил Амосов своего помощника не предостерег. Он не запретил ему участвовать в шоу. Он не подумал, что может этого помощника лишиться. Значит, ему этот помощник не нужен. Для серьезной законотворческой работы точно. Помощник депутата Амосова принял решение посмеяться над указанием спикера ЗакСа. Лишился удостоверения, и временно отстранен от работы. Потому что он решил, что может, образно говоря, «разбить окна, разрисовать стены граффити бесплатно проехать в метро» и ему ничего за это не будет.
Другими словами, проблема не в галстуках. Спикер ЗакСа в канун президентской кампании и в достаточно сложный политический период для страны, когда начинается нагнетание митинговой активности, дает сигнал: «В Законодательном органе Санкт-Петербурга разбитых окон и граффити не будет. И если кто-то не понимает это по-хорошему, поймет по-другому».
А.М., Петербургский формат