Вице-губернатор Петербурга Александр Бельский понимает, что двигало молодежью, которая 23 и 31 января вышла на улицы Петербурга. Но он также имеет представление о том, как работать с этой целевой аудиторией, чтобы энергия подростков была направлена в мирное русло. Он убежден, что ни в сокращении, ни расширении полномочий муниципалитетов сегодня нет необходимости. И знает, как усилить поддержку городских средств массовой информации. На днях исполнилось 7 месяцев его работы на посту вице-губернатора Петербурга. О том, что уже сделано, а что еще предстоит, в четверг, 11 февраля, утром, он рассказал «Петербургскому формату».
| Справка: Александр Бельский родился в Ленинграде в 1975 году. Окончил Бонч-Бруевича, получил экономическое образование. Работал на «Северной верфи», потом в коммерции. В 2014 году возглавил муниципальное образование города Сестрорецка в Курортном районе. 17 января 2019 года был утвержден председателем комитета территориального развития в первом пакете новых назначений тогда еще врио губернатора Александра Беглова. 8 июля 2020 года по представлению главы города был согласован депутатами Законодательного собрания на должность вице-губернатора. Непосредственно курирует три комитета: комитет по печати, по молодежной политике и взаимодействию с общественными организациями и комитет территориального развития (в сфере полномочий которого находится внутренняя политика, проведение госполитики на территориях районов и в МСУ). Помимо этого, отвечает за взаимодействия с религиозными объединениями Петербурга, политическими партиями и субъектами общественного контроля. |
О карьере
Кабинет вице-губернатора располагается в новом здании – в Невской Ратуше. А на работу он приходит не «на костюме», а просто в джинсах и свитере. В кабинете у него множество макетов кораблей, а в приемной – картины с изображением Исаакиевского собора и Стрелки Васильевского острова.
— Александр Николаевич, Вам не обидно, что Вы, вице-губернатор Петербурга, заместитель губернатора города, а работаете не в основном «старом» здании Смольного, а в Невской Ратуше?
— Нет. Мне здесь более комфортно. Я работал здесь, когда был председателем комитета территориального развития. И губернатор сказал, что я могу здесь остаться.
— Вы с Александром Бегловым давно знакомы?
— Мы познакомились достаточно давно, может быть, лет 7-8 назад. Я возглавлял Фонд святых Первоверховных апостолов Петра и Павла подводного флота России при храме в Сестрорецке. А он входил в попечительский совет храма. Тогда и познакомились.
— Вы работали в бизнесе, в муниципалитете, потом курировали все МСУ на посту председателя комитета. Сейчас работаете вице-губернатором. Что вам ближе: бизнес, публичная политическая депутатская деятельность или госслужба?
— Это просто разные периоды времени в моей жизни. Я всегда занимаюсь тем, что мне интересно. В бизнесе было очень интересно, были первые шаги, становление, да мне и в школе было интересно. В данный момент мне очень интересно то, чем я сейчас занимаюсь. Нельзя сказать, что лучше, что хуже. Всему свое время. Любое время, которое ты проживаешь в своей жизни, должно тебя радовать, а любое дело должно приносить определенный позитив. Поэтому выделить какое-то одно направление, которое мне ближе, сложно.
— В этом году пройдут выборы в депутаты Законодательного собрания и ГосДумы. Если не в этот раз, то через пять лет, Вы бы пошли в парламент, если бы предложили?
— Не могу ответить на этот вопрос, потому что на эту тему даже не задумывался никогда.
Про ЦУР
— В конце прошлого года в Петербурге открылся Центр управления регионом (ЦУР), который реализуется по федеральной программе. На какой он стадии работы?
— Сейчас ведется сбор аналитики. ЦУР должен будет давать рекомендации о том, каким образом более эффективно работать по взаимодействию с населением. Ряд функций они на себя переводят, но и многое в городе было сделано еще до его запуска. Центр должен связать все наработки в один блок, настроить общий информационный поток и систему с точки зрения взаимодействия с населением. Определить, как менять регламенты и упрощать работу в этом направлении.
О муниципалитетах
— Из трех основных сфер, которые Вы курируете, МСУ является самой выстроенной системой. В муниципалитетах меньше политики и идеологии, несмотря на последние события этого года с муниципальными депутатами. Стоит ли расширять их полномочия? Или все-же нужно сокращать их сферу деятельности. Например, как сократили полномочия по вывозу мусора. Также поднимались вопросы по передаче исполнительным органам власти полномочий по опеке и попечительству…
— Мне кажется, у муниципалитетов в данный момент достаточно сбалансированный набор полномочий. В том числе, с точки зрения того, что мы являемся городом федерального значения. И действительно, у нас есть отличия от муниципалитетов, которые располагаются в других регионах нашей страны. То, что касается непосредственно контейнерных площадок и вывоза мусора: мы двигаемся к единому региональному оператору и сама система меняется. Это не говорит о том, что муниципалы как-то не справлялись с вопросами вывоза свалок или еще что-то.
— Но как-то медленно идет переход к единому регоператору…
— Это другой вопрос, который к муниципалам не имеет никакого отношения.
— А опека и попечительство?
— У нас создана рабочая группа по этому вопросу. И мы достаточно давно об этом говорим: о том, как и каким образом в этой сфере нам дальше трудиться. Очень много было сделано муниципалитетами в сфере опеки и попечительства. Мы видим, что количество детей, которые переданы под опеку, увеличилось. И уменьшилось количество детских домов. Это, в принципе, конечно, в первую очередь, заслуга муниципальных образований. Но вопрос действительно дискуссионный, потому что даже в самих муниципалитетах нет единства во мнениях. Кто-то считает, что надо передать эти полномочия в органы исполнительной власти. Кто-то считает, что они должны оставаться в органах муниципальной власти. Нет однозначного ответа. В целом, коллеги из муниципалитетов на сегодняшний день справляются. В некоторых муниципалитетах, которые располагаются в микрорайонах, где живет достаточно большое количество людей, существуют сложности. Есть большие очереди, идет перегруз отделов. А если берем удаленный поселок, там опекаемых мало и работы не очень много. Есть муниципалитеты, которые за то, чтобы передать эти полномочия и не отвлекаться на это. А есть те, которые действительно готовы заниматься и занимаются этим очень хорошо.
— Много говорили об изменении системы финансирования муниципалитетов в 2021 году. Итого: если раньше бюджет муниципалитета формировался исходя из поступлений налогов от малого бизнеса, зарегистрированного на его территории, то теперь бюджет формируется исходя из его площади и на основе поступлений от НДФЛ?
— Бюджет МО теперь формируется по совокупности факторов: это зависит и от количества жителей, и от площади, которую занимает муниципалитет, и от числа уборочных площадей. Были небольшие перегибы с точки зрения того, что раньше определенное налогообложение шло на муниципалитеты. Но если мы берем центральные районы, где достаточно много…
— Муниципалитеты центральных районов недовольны больше всех…
— Потому, что у них зарегистрировано много предпринимателей, малого бизнеса. Они получали большое количество налогов. И в этом был достаточно серьезный дисбаланс.
— То есть, раньше все средства от налогов от МСП поступали в бюджет МО, а теперь город решает, сколько выделить средств, исходя из их сформированных потребностей?
— Да
— Выступая в городском парламенте по этому вопросу Вы приводили пример МО Солнечное, где большая территория при малом числе жителей. Но даже там, если в прошлом году бюджет был порядка 52 миллионов рублей, то на 2021 год утвержден в 39 миллионов. Тоже сокращение…
— У них сократился объем уборочных территорий — часть из них ушла в ведение районной администрации.
О молодежи
— В этом году много говорили о добровольчестве. Но когда произносятся цифры о том, что в Петербурге 60, 70 и даже 87 тысяч волонтеров, возникают сомнения, в том что это реальный актив. Еще несколько лет назад, допустим, Волонтеров Победы было всего чуть больше тысячи человек.
— У нас в тяжелый период пандемии активных волонтеров стало достаточно много – мы не испытываем проблем с их количеством и их даже больше, чем нам нужно. Но реальное число волонтёров в городе тяжело подсчитать. Думаю, что в числе названных цифр есть определенный пассив.
— То есть, сторонники и интересующиеся этой темой, например, подписчики тематических аккаунтов в социальных сетях?
— Мы же основываемся на предоставляемых данных от волонтерских организаций, с которыми сотрудничаем. Я допускаю, что в той или иной степени, каждый хочет показать величие своей организации. Если мы говорим про Волонтеров Победы, то их действительно стало достаточно много. И сейчас их палитра увеличилась. Среди них есть не только молодежь, но и взрослые люди. Ревизию мы не проводили. Но в целом волонтерское движение сейчас набирает обороты. Есть мысли, может быть, расширить их место пребывания. Много ребят вовлекается в эту деятельность. Проходил Чемпионат мира по футболу. Сейчас будет Чемпионат Европы. Еще будут мероприятия. Начинается большая бурная интересная жизнь.
— В отличие от МСУ, в этой сфере нет четко выраженной системности. Больше трехсот учреждений — подростково- молодежных клубов и Домов молодёжи — в городе. Но у них разные госзадания и у каждого – своя подчиненность районным администрациям. Что Вы думаете по поводу идей реорганизации учреждений и присоединения их к городским в единую сеть. Или стандартизации госзаданий, чтобы деятельность и отдельные мероприятия проходили единовременно во всем городе силами всех учреждений?
— Для эффективности управления совсем не обязательно, чтобы было единое подчинение. Пример из бизнеса: «Макдональс» — единая система. Но точки в разных странах — это не одна и та же организация. Это же франшиза.
— Да, но идеология и стандарты одни.
— Этого достаточно. Это не значит, что кто-то один должен этим управлять. Конечно, сфера должна работать по системе. То, в каком состоянии сейчас она находится, – по сути, можно сказать: «Как мы относимся к молодежи, так и она к нам относится». Там требуется реформирование. Многое в этой части запланировано. Но я не вижу смысла просто переподчинить учреждения комитету по молодежной политике. У него не хватит ни ресурсов, ни возможностей с этим справиться.
— А как можно справиться?
— Чем хороша ситуация сейчас? У меня в курировании два комитета, которые могут, в принципе, реализовывать эту задачу: комитет территориального развития, в полномочия которого входит координация районных администраций, и молодежный комитет. Для нас это уникальная ситуация. Мы можем ретранслировать стандарты и задачи, которые сейчас определяем, для того, чтобы фактически изменить ситуацию в целом в районах. И мы сейчас достаточно неплохо выстраиваем эту работу. Выбрали два пилотных района, в которых хотим изменить деятельность сферы и применить новые стандарты. Таким образом полностью изменить взаимодействие с молодежью. Мы привыкли, что у нас в районных учреждениях кружки и секции по танцам, народным промыслам, рукоделию и так далее. Но запросы у молодежи другие. Мы должны эту сферу полностью поменять. У нас должны появиться новые пространства, в которые молодежь хотела бы идти. И они уже появляются. Я не беру такие направления как патриотические или спортивные клубы – у них своя специфика, которая всегда останется. Но другая досуговая история должна, конечно, меняться. Кроме того, нужно смотреть на то, что не везде в районах есть достаточно большие помещения.
— А работа через студенческие советы в вузах? Она же тоже должна вестись по единой сетке?
— Мы сейчас этим очень серьезно занимаемся. Студенчество — отдельное направление, с которым мы будем работать. Несколько встреч запланировано с вузами. Тут есть небольшой разрыв, так как большинство вузов города федеральные. И взаимодействием с ними занимается не комитет по молодежной политике, а комитет по науке. Но мы в рамках программы «Диалог на равных» стараемся выстроить работу и со студсоветами. И в первую очередь для меня важно даже не столько работа со студсоветами, сколько общение с самими ребятами. Потому что есть лидеры в студенческих советах, а есть неформальные лидеры в вузах. И не всегда студсоветы, скажем так, показывают ту повестку, которая есть в учебном заведении. Она может быть абсолютно разной. В том числе важно взаимодействие со студенческим городком, где живет достаточно большое количество ребят. В этом направлении нужно обязательно работать и двигаться. У нас программа на этот год выстроена. И на последующий период, посмотрим, как это откорректировать. Основная задача – услышать, какие потребности какие проблемы у ребят, как их решать, чем мы можем им помочь.
| На момент публикации материала уже стало известно, в ближайшее время Законодательное собрание Петербурга намерено рассмотреть пакет законопроектов, направленных на модернизацию нормативной базы государственной молодежной политики города. Основной закон о молодежной политике планируется принять в новой редакции с расширением идеологической составляющей и новациями. Такими, как, например, привлечение молодежи к формированию бюджета города. Другим законом будет введено определение молодого ученого. Наиболее интересен в плане выстраивания системности третий закон – о наделении муниципальных образований дополнительными полномочиями, которые позволят участвовать на уровне МСУ в реализации государственной молодежной политики Петербурга. |
— Среди тех, кто выходил на митинги 23 и 31 января, было много молодежи. Это связано тем, что не услышали ранее их потребности и проблемы?
— Есть накопившиеся психоэмоциональные аспекты. В период пандемии многое было закрыто. Это тяжелая история и, тем более, для молодых ребят. Им фактически спортом негде было заниматься. Что уже говорить о других развлечениях. Конечно, был накоплен определенный момент усталости. И когда появилась стихийная история, которая давала возможность выплеснуть эмоциональный поток…
— Вы же наблюдали за тем, как разворачивались события. Были опасения, что может все закончится как в 90-ые?
— Мы, конечно, наблюдали за событиями. Когда выходит большое количество людей на улицы, это всегда вызывает определенную тревогу. Мы, люди, которые пережили не один выход на улицу в 90-е годы, конечно, с тревогой за этим наблюдали. Но в 90-ые годы была явная и понятная повестка. Мы понимали, что мы хотим, куда мы двигаемся. Нам казалось, что вот оно — светлое будущее, впереди. Если сравнивать, то здесь, конечно, как таковой повестки не было. Была ситуация, из-за которой люди вышли на улицу. В первую очередь, это некое ощущение несправедливости.
— Что больше тревожит в таких историях?
— Что касается непосредственно самого эмоционального посыла молодёжи – он, в принципе, мне понятен. Мы сами были молоды и веселы. И у нас в тот период времени все было либо белое, либо черное. «Серые тона» появляются чуть позже. Сам я не любитель и никогда не выходил ни на какие подобные мероприятия, даже в молодые годы, будучи юным и резвым. Тревожит не тот порыв молодых людей, с которым они вышли и выпустили пар. А то, что такое действо за собой может повлечь. В движения могут вливаться организации и левого толка, и более агрессивные, которые, используя порывы несправедливости от молодежи, могут такие действа превратить в беспорядки и в погромы.
— Много вопросов задавалось относительно того, правильно или неправильно работает правоохранительный блок. Кто-то считает, что слишком много людей было задержано и привлечено к ответственности.
— Мы с вами на сегодняшний день находимся в городе, в котором все спокойно. Мы спокойно передвигаемся по улицам, чувствуем себя в безопасности. Это говорит о том, что в целом задача, которая стояла перед правоохранительным блоком, была выполнена.
— Говорится о накопившемся недовольстве. Имеется ввиду недовольство и властью…
— Говоря о том, что такое власть и какое у нас ощущение власти, мы должны понимать, что власть — это не только: «Дайте мне порулить кораблем». Власть — это и улицы убери, и трубы поменяй, чтобы город функционировал нормально. На это ведь не всегда обращают внимание. Власть — это большая работа. Когда я сюда пришел, увидел огромный коллектив. Это простые чиновники, которые просто трудятся. Это люди, которые с утра до вечера работают, которые не склонны к коррупции и так далее. То, что они делают — это служение городу. У них тоже есть понимание несправедливости. Вот они трудятся-трудятся, а часть населения не готова это понять и увидеть. Но это и наши недоработки. Возможно, мы недостаточно информируем население обо всех достижениях системы власти.
— Но события уже случились, что дальше?
— Если мы говорим о молодых ребятах, то гораздо чаще они должны испытывать не недовольство, а чувство гордости за тот город, в котором они живут. Да, конечно, события уже произошли, из них нужно сделать выводы и жить дальше. Мы понимаем, в какой точке мы сейчас находимся. Нужно двигаться вперед.
— Что касается поддержки молодежи. В комитете есть грантовая поддержка. Классический грант – это когда приходит организация или молодой человек, предлагает проект, обосновывает его, побеждает, получает грант. Затем реализует на эти средства свой проект и отчитывается. Но в Петербурге такого нет. У нас гранты в виде субсидий. То есть, после презентации проекта заключается соглашение, проект реализуется самостоятельно, а потом частично компенсируются затраты. Какой-то странный грант.
— Это не совсем так. Я сам занимался бизнесом. И тут нужно разделять некоторые моменты, связанные с работой стартапов — когда есть какие-то идеи, с которыми идешь. Они не всегда могут быть обоснованы с точки зрения механизмов реализации. Это просто некий план действий. Предположить, получится или не получится его запустить – очень сложно. Это отдельно надо рассматривать. Для этого у нас есть программа, которая сейчас не сильно насыщена финансово. Но ребята приходят, предлагают проекты, получают не очень большие, но деньги. Мы пытаемся это направление выстроить. Но просто перевод ресурсов или увеличение финансирования в направления стартапов — это ещё нужно посмотреть и проработать. Кроме того, комитет у нас не только по молодежной политике, но и по взаимодействию с общественными организациями. В этой части в ведомстве выстроена работа с многими общественными организациями, которые на постоянной основе каждый год работают в рамках грантов в виде субсидий и выполняют ряд задач.
О СМИ
— Для СМИ в комитете по печати тоже есть грантовая поддержка в виде субсидий. Но получается так, что получить ее могут только редакции, в которых достаточный штат и финансовые ресурсы, которые потом компенсируются. При этом малые и молодые издания не могут получить поддержку, так как штат может быть небольшим или его вовсе может не быть, а основные ресурсы на производство информационного продукта – интеллектуальные. Даже есть такой парадокс, что физические лица могут зарегистрировать СМИ по федеральному закону, а заявиться на получение гранта в качестве индивидуальных предпринимателей не могут. Хотя у них есть право даже в госзакупках участвовать.
— То, что касается СМИ, то в принципе, есть поддержка проектов, которые они реализуют в рамках своей работы. Если говорить о запуске проектов новых СМИ, то это отдельная история и требует отдельной проработки. Поддержки малых и новых изданий действительно нет. Но мы посмотрим.
Беседовала А.М., Петербургский формат